Несущий Свет - Страница 56

Арцеулов невольно засмеялся: Степино предложение не обидело – скорее, привело в хорошее настроение:

– Нет, Степан. Присягу один раз дают. Так что достою до конца… Это вы бы подумали! Служить этим Венцлавам…

Косухин зло дернул головой:

– Я, беляк, служу делу трудового народа! С Венцлавом разберусь – дай срок! А не я – так другие! Ладно, видать, не столкуемся…

Арцеулов не ответил. Спорить со Степой о трудовом народе не хотелось, а с Венцлавом Косухину не управиться. Во всяком случае, одному.

– Вот чего, Ростислав, – Косухин заговорил тихо, не поднимая глаз. – Если ты такой несознательный… Поезжай в Париж, найди генерала Богораза (у Тэда адрес есть). Он тебя сведет с вашим главным – этим… князем Александром. Они «Мономахом» занимаются, ты им нужен будешь. Только сейчас уезжай. Учти, Крым возьмем – пленных не будет…

– Понял, – в эту секунду Косухин показался ему совсем взрослым, куда старше его самого. – Спасибо, Степан. Только я не уеду. Выживу – останусь в России и найду вас… Обещайте, что без меня вы ничего не будете делать. И никому не говорите о Шекар-Гомпе. Вдвоем нам будет легче. Хорошо?

Степа секунду помолчал, затем кивнул и пожал Ростиславу руку. На этот раз его ладонь была холодна, как лед.

– Бывай, интеллигент!.. Хоть в бой не суйся, чердынь-калуга: пуля-дура. Эх, чему вас учили, образованных!..

Степа махнул рукой и не оглядываясь шагнул в темноту. Через минуту послышалось лошадиное ржание и удаляющийся топот копыт…

Арцеулов вздохнул и направился туда, где был привязан его белый в яблоках. Все кончилось. Краснопузый Степа уехал командовать своим 256-м полком, и он вновь оставался один.

Таблички, аккуратно завернутые в сменную рубашку, были уложены в вещевой мешок. Бомбы Арцеулов прицепил к поясу – на всякий случай. Оставалось взглянуть на карту.

Ростислав пустил коня рысью и – что делать вообще-то не полагалось – закурил, перебирая в памяти события этой ночи. С табличками он решил не медлить, сразу же снять копии, а заодно показать Андреичу. Правда, об этом думалось как-то вскользь. Арцеулов никак не мог забыть Степу. С красным командиром что-то не так.

Ростислав многое понял из недоговоренного. Степана арестовали и велели молчать. Похоже, все им виденное считалось у красных высшей государственной тайной. «Они же все знали!» Сам Арцеулов не сомневался в этом ни секунды. Бедняга Косухин! Умный же парень, но повелся на своей мировой революции и бесплатной вобле!

Что ж, так даже лучше. Пусть они оставят Косухина в покое. Он найдет Степу, а там уж Бог рассудит… Бывший марковец и фанатик-краснопузый вместе, пожалуй, могут стоить роты…

Меланхоличный жеребец равнодушно перебирал ногами. Мерная езда постепенно начинала убаюкивать. Захотелось спать – давняя фронтовая привычка использовать каждую минуту между боями. Арцеулов встряхнул головой: не хватало еще заснуть прямо в седле! И тут же понял, что рано успокоился.

Вокруг все спокойно, даже дальняя канонада стихла, лунный свет заливал степь, но что-то было определенно не так. Прежде всего, он не узнавал местности. Вначале Ростислав решил, что задремал и немного сбился с дороги. Лихорадочно обернувшись, он стал искать примеченные вечером ориентиры. Нет, он не мог сбиться! Звезды не обманывали, он ехал верно. Изменилась сама степь.

Земля стала неровной. Луна освещала резкие стрелки оврагов, взгорбившиеся холмы и полоску леса у самого горизонта. Неведомым образом он заехал совершенно не туда! Арцеулов чертыхнулся, остановил коня и полез за картой. Ему было стыдно. Заблудиться на ровном месте, с картой, компасом, при безоблачном звездном небе!

И тут Ростислав почувствовал опасность. Это тоже была привычка, еще с германской. По спине волнами прошла дрожь, застучало в висках, а где-то под сердцем словно открылась смертельная пустота. Он еще раз оглянулся: странный пейзаж, освещенный мертвенным серебристым сиянием, казалось, был безмятежен. К черту! Арцеулов привык верить своим чувствам. Он соскочил с коня, и тут внезапно повеяло холодом. Ростислав не успел даже схватиться за наган – черная птица пронеслась над самой головой и пропала в лунном свете. Заржал конь, словно чуя беду.

Правильнее всего вскочить в седло и мчаться без оглядки. Но куда? Карта была уже развернута, он щелкнул зажигалкой и стал лихорадочно рассматривать мелькавшие перед глазами топографические значки. Нет, ничего понять нельзя! Конь вновь заржал, рванулся и попытался стать на дыбы. В глазах животного плавал ужас, удила покрылись пеной.

«Волки?» – мысль была нелепой. Волков в Таврии почти что не осталось, тем более летом они не нападают на людей…

Конь бился, и Ростислав понял, что не удержит обезумевшего белого. Оставалось снять с седла вещевой мешок и карабин. Коня он отпустил – и животное рвануло куда-то за холмы, но уже через пару минут вернулось, словно ожидая защиты у человека. Присмотревшись, Арцеулов заметил, что белого в яблоках бьет крупная дрожь.

Позиция была никудышней: склон кургана – за спиной; но все же получше, чем в чистом поле. У него был карабин с несколькими обоймами, две ручные бомбы и наган. Вполне хватит, чтобы подороже продать жизнь.

Но врагов не было. Конь немного успокоился и теперь покорно стоял рядом – правда, не даваясь в руки. Арцеулов внимательно осматривал белесую степь. Верхушки колосьев высокой травы недвижно застыли в лунном свете, и Ростислав вновь вспомнил свой вчерашний сон. И тут что-то изменилось. Вначале он не мог сообразить, потом понял: издалека, от ровной полоски леса, накатывалось странное облако. Туман, совершенно невозможный в такую сухую ночь, надвигался с огромной скоростью, словно белые волны хлора, которые пускали германцы в далеком 15-м…